АННОТАЦИЯ
Многие западные марксисты отказались от концепции империализма, сохранив при этом оппозицию реально существующим социалистическим проектам Глобального Юга. В данной статье утверждается, что неспособность критиковать империализм и поддерживать социалистические проекты на Глобальном Юге основана на отказе от классических марксистских концепций отношения человека к природе и неспособности рассмотреть возможность реализации государственно-социалистических проектов на Глобальном Юге. С 1990-х годов западные марксисты заменили империализм глобальным капитализмом, не связанным с западным империализмом. Западные марксисты также считают социалистические проекты предательством своих утопических взглядов, основанных на гегелевском “фетише чистоты”. Вместо этого некоторые западные марксисты присоединились к империалистическим государствам, поддерживая политическую и экономическую интервенцию против стран, которые они рассматривают как неудачные проекты, что часто приводит к восстановлению империалистического господства. Следовательно, западные марксисты слепо поддерживают западную политику, которая подрывает проекты социалистических государств и вольно или невольно приводит к восстановлению экономической, политической, культурной и военной зависимости от империалистического капитализма.
Академический интерес к более чем 500-летней истории европейского империализма значительно снизился после окончания периода формальной колонизации в 1970-х и 1980-х годах и особенно после падения Советского Союза и коммунистических правительств Восточного блока в начале 1990-х годов. Примечательно, что ослабление интереса к антиимпериализму стало очевидным среди части западных марксистов, которые отказались от диалектического материализма и Глобального Юга, чтобы сосредоточиться на улучшении условий жизни людей в империалистическом ядре.
Когда мы говорим о западном марксизме в этой статье, мы имеем в виду не просто марксистов Запада как географического пространства; скорее, мы имеем в виду тип марксизма, который (1) некритически антигосударственный или анархический марксизм, (2) отрицает вклад социалистических проектов в Третьем мире и (3) считает, что империализм устарел. Определение западного марксизма не является всеобъемлющим и признает, что даже незападные марксисты могут быть выходцами с Запада. Действительно, даже Самир Амин и Аргири Эммануэль провели большую часть своей жизни во Франции. Таким образом, то, что делает марксиста “западным”, имеет большее отношение к позиции, чем к географии.
За более чем столетие большинство западных марксистов отказались от положительной оценки реально существующих социалистических проектов и ретеоретизировали их значение по отношению к капитализму. Такая ретеоритизация преуменьшает историческое значение реально существующего социализма (AES) на Глобальном Юге, зачастую рассматривая его как часть глобального капитализма или глобальной современности. Понимание капитализма западными марксистами слишком широко, и поэтому для них становится невозможным представить себе мир за его пределами. Поскольку их идеалы полностью оторваны от существующих институтов и движений, социализм для них – это именно то, что Гегель называл “установлением мира за пределами, который существует Бог знает где (1991, 20). По сути, для многих западных марксистов капитализм становится настолько экспансивным, а социализм – настолько чистым, что непонятно, как они могут существовать.
Тенденция западных марксистов после 1990 года преуменьшать значение империализма и отдавать предпочтение туманному глобальному капитализму возникла после распада Советского Союза как продолжение широкой интеллектуальной и политической традиции среди западных марксистов и постмарксистов.
В этой статье исследуется и анализируется, как часть западных марксистов пришла к отказу от изначальных марксистских и ленинских концепций об империализме, социализме и реально существующих социализмах к тому, чтобы стать центром дальнейших дебатов. Начиная примерно с 1980-х годов и до настоящего времени западные марксисты подменяют неизменное значение империализма глобализированным капитализмом, империей и недифференцированным “межимпериалистическим соперничеством”.
Эта статья не является экспертизой всего марксистского канона об империализме, но призвана подвергнуть сомнению доминирующую группу современных теорий для дальнейшего исследования и изучения тлеющего спора, который расходится с фундаментальными концепциями классовой борьбы и игнорирует постоянную эксплуатацию Западной Европой и Северной Америкой 85% населения глобального Юга.
Возникновение западного марксизма и империализма
Уже после русской революции некоторые западные марксисты стали отказываться от поддержки революции и зарождающегося социализма, вместо этого выступая за либеральную демократию и социальные реформы в Европе и Северной Америке, тем самым восстанавливая позицию, занятую Вторым Интернационалом перед Второй мировой войной. После большевистской революции Георг Лукач, сторонник большевистской партии и Советского Союза, опубликовал в 1923 году на немецком языке книгу “История и классовое сознание” (ИКС), которая парадоксальным образом стала источником кислорода для западного марксизма в течение следующего столетия, переведя класс в отношения между субъектом и объектом, присвоив абстрактное гегелевское понятие классового сознания вместо обоснованного исторического материализма, выдвинутого Карлом Марксом в “Капитале” (1867) и Фридрихом Энгельсом в “Социализм: Утопический и научный” (1907). Для Маркса и Энгельса классовое сознание является прямым продолжением материального бытия рабочего, но в ИКС Лукач придерживается понятия субъективности рабочего класса, выраженной в коммунистической партии, – мнения, которое превращает классовую борьбу из материальной диалектики в философскую абстракцию. В ИКС Лукач выделяет индивида в качестве исторического субъекта вместо того, чтобы отдавать предпочтение рабочему классу и природе, вместо этого утверждая, что индивидуальная субъективность является основной силой, которая управляется идеями, а не материальным миром. Несмотря на намерение Лукача философски обосновать большевистскую партию и Советский Союз как объективный орган, отражающий рабочий класс, ИКС становится движущей силой западного марксизма в Европе и Северной Америке, заново превращая пролетариат в метафизический и абстрактный субъект и объект неопределенной истории[1].
Невольно, в последующее столетие, ИКС послужил толчком для развития западного марксизма, Франкфуртской школы, анархизма, а также других отклонений от марксизма, сосредоточенных на аисторической философии. Хотя увязывание субъективности рабочего класса с партией и организацией – убедительная концепция, выраженная в “Приключениях диалектики” Мориса Мерло-Понти (1973), где он вводит термин “западный марксизм”, ИКС превращает рабочий класс из доминирующей исторической силы в доминирующую теоретическую концепцию в марксизме. Отказавшись от фактического положения вещей и заменив его идеей без концепции, классовая борьба и революция, и, как следствие, социалистический антиимпериализм, становятся утопическими недостижимыми целями. И, таким образом, главная сила истории превращается в безмолвную дерадикализованную утопию, о чем предупреждает Фридрих Энгельс в книге “Социализм: Научный и утопический” (1907). Появление западного марксизма отвлекает внимание от социалистической революционной борьбы к абстракциям овеществления одинокого рабочего. Таким образом, западный марксизм фокусируется на идеалистических, абстрактных, культурных и философских вопросах и отрывается от природы, политической экономии и научных марксистских течений Энгельса, Ленина, Мао и, как следствие, Советского Союза и АЕS в странах Tретьего мира.
Отвергая диалектический материализм и научный социализм, ведущие течения западных левых сводят к минимуму империализм и рабочий класс в условиях примитивного накопления. Конечно, с 1950-х по 1970-е годы войны за независимость Алжира и Индокитая против Франции и США стимулировали антиимпериалистические настроения среди западных левых; например, отход Жан-Поля Сартра от экзистенциализма и поддержка освобождения стран Третьего мира в его предисловии к книге Франца Фанона “Отверженные земли” ([1961] 2021). Однако марксистская озабоченность империализмом ослабла и быстро переключилась на улучшение экономических условий в странах ядра посредством социал-демократии и еврокоммунизма с 1980-х годов по настоящее время.
Десять лет спустя Прабхат Патнаик обнаружил исчезновение империализма из лексикона западных ученых и студентов еще до того, как Советский Союз распался, а США стали имперским гегемоном:
Дело в том парадоксе, что, хотя система отношений, охватываемая термином “империализм”, за последние полтора десятилетия не изменилась ни на йоту, фундаментальные вопросы сегодня обсуждаются, в отличие от прежних лет, даже среди марксистов без каких-либо ссылок на него. (1990, 4)
Этот поворот стал очевиден после войны во Вьетнаме, когда британский марксистский журнал New Left Review (NLR) и Verso Books опубликовали книгу Билла Уоррена “Imperialism: Pioneer of Capitalism”(1980), ложно утверждающую, что европейский колониализм и империализм являются прогрессивной силой для развития Третьего мира и источником процветания и глобального равенства. Еретическая позиция Уоррена нашла поддержку среди западных левых, которые не обращали внимания на экономический грабеж и сосредоточились на развитии социал-демократических государств всеобщего благосостояния за счет дальнейшего обнищания Африки, Азии и Латинской Америки. Таким образом, NLR могли обратиться лицом к улучшению условий жизни трудовой аристократии на Западе.
В то время как западные марксисты сосредоточились на метафизической диалектике и пагубном влиянии капитализма на абстрактных рабочих, незападные марксисты сосредоточили внимание на диалектическом материализме и попытались применить диалектику к преобразованию мира: в частности, к материальному противоречию между богатыми и бедными регионами мира, а также как средство изучения капиталистического мира для практической деятельности и преобразования к социализму. В книге “Главное противоречие” Торкил Лауесен применяет “О противоречии” Мао Цзэдуна к стратегии и практике, без которых марксизм сводится к набору философских идей, не имеющих материальной реальности. Лаусен утверждает: “Концепция противоречия строит мост между теорией и практикой. Это не просто ценный инструмент для анализа сложных отношений; он также подсказывает нам, как нужно действовать” (Lauesen 2020, 8). В этом возвращении к реальности понятие противоречия Мао применяет не только для понимания мира, но и для его изменения: “Противоречие присутствует в процессе развития всех вещей, оно пронизывает процесс развития каждой вещи от начала до конца. В этом заключается универсальность и абсолютность противоречия” (Мао 1937). В своей основе диалектический проект Мао ставит империализм в качестве главного противоречия в 1930-е годы, как и сегодня для зависимых государств:
Когда империализм начинает агрессивную войну против такой страны, все ее различные классы, за исключением некоторых предателей, могут временно объединиться в национальной войне против империализма. В это время противоречие между империализмом и данной страной становится главным противоречием, а все противоречия между различными классами внутри страны (включая то, что было главным противоречием – между феодальным строем и широкими народными массами) временно отходят на второй план и занимают подчиненное положение. Так было в Китае во время Опиумной войны 1840 года, Китайско-японской войны 1894 года и Ихэтуаньского восстания 1900 года, так происходит и в нынешней Китайско-японской войне. Но в другой ситуации противоречия меняют свою позицию.
Когда империализм осуществляет свое угнетение не войной, а более мягкими средствами – политическими, экономическими и культурными, – правящие классы полуколониальных стран капитулируют перед империализмом, и они образуют союз для совместного угнетения народных масс. (Мао 1937)
После русской революции и китайской революции возникает империалистическое противопоставление Севера и Юга, восстанавливающее позицию, занятую Вторым Интернационалом перед Второй мировой войной. По сути, несмотря на различные противоречия в капиталистическом обществе и растущую бедность в колонизированных странах, уровень жизни на Западе повышался за счет трофеев империализма и неравноправного торгового обмена с периферией. Только после достижения национального суверенитета Коммунистическая партия Китая могла начать социалистическую революционную борьбу, которая стала главным противоречием. Мао пишет в книге “О противоречиях’:
Когда империализм начинает агрессивную войну против такой страны, все ее различные классы, за исключением некоторых предателей, могут временно объединиться в национальной войне против империализма. В это время противоречие между империализмом и данной страной становится главным противоречием, а все противоречия между различными классами внутри страны (включая то, что было главным противоречием, между феодальным строем и широкими народными массами) временно отходят на второй план и занимают подчиненное положение. (Мао 1937)
Как отмечает Лаузен, классовые противоречия влияют как на капиталистов, которые хотят видеть продолжение накопления капитала, так и на другие классы, которые зависят от капиталистического производства для поддержания своих условий жизни. . . . В этом и заключается важность классовой борьбы: она может направить противоречия в ту или иную сторону. (Lauesen 2020, 123)
В то время как исторический материализм разворачивался в NDR и социалистических революциях, западные марксисты сосредоточили внимание на теоретических дебатах о природе класса в постиндустриальном обществе. В книге “Прощание с рабочим классом” французский социалист Андре Горц дошел до утверждения, что рабочий класс исчез, поскольку новые технологии упразднили класс и его устремления, которые “устарели, как и сам пролетариат” (Gorz 1982, 67-68), полностью упустив из виду расширение промышленного рабочего класса на периферии. В условиях отсутствия историко-материалистического анализа западные марксисты не заметили главного противоречия: появления гораздо более многочисленного промышленного рабочего класса на Глобальном Юге в период с 1980-х по 2020-е годы и извлечения прибавочной стоимости в интересах капиталистов и рабочей аристократии в богатых странах Севера.
Империализм, неолиберальный капитализм и западные марксисты
Новый сдвиг произошел с 1980-х годов по настоящее время, когда западные марксисты и левые еще больше разделились на множество перспектив: постмарксизм, постмодернизм и “первомиризм”. Марксистские политэкономы стали фокусироваться на глобализации и неолиберальном капитализме, отдавая предпочтение глобализированному капиталу в отсутствие империалистического государства – главной силы, стоящей за глобальными производственными цепочками и углубляющейся эксплуатацией стран Третьего мира. В этом контексте ученые еще меньше внимания уделяли империализму. Многие западные марксисты сосредоточились на грехах компрадорских элит стран Третьего мира, которые пришли к власти и не смогли преобразовать свои страны. Помимо антиимпериалистов, теоретиков зависимости и большинства теоретиков мир-системы, Самира Амина (1976), Аргири Эммануэля (1972), Иммануила Валлерстайна (1979), Уолтера Родни ([1972] 1981), Руя Мауро Марини (2022), Дональда А. Клелланда (2012) и Джона Смита (2016), лишь немногие ученые упоминали о доминирующей капиталистической империалистической системе, которая укрепилась в эпоху после обретения независимости. Лишь небольшая часть рабочих является настоящими пролетариями (то есть живет исключительно за счет своей зарплаты), в то время как 75% относятся к категории полупролетариев, которые живут натуральным хозяйством вне капиталистической системы и иногда работают за доход ниже минимального, что позволяет осуществлять сверхэксплуатацию множеством способов.
Согласно Клелланду (2012), эксплуатация труда представляет собой “темную стоимость” неоплачиваемого вклада в глобальный капитализм, являющуюся оттоком прибавочной стоимости для рабочих Глобального Юга.
В данной статье мы утверждаем, что империализм необходим капитализму для извлечения большей прибавочной стоимости за счет эксплуатации Глобального Юга. Западные марксисты упускают из виду важность империалистического государства как основной силы, стоящей за капиталистическим накоплением. Деколонизация положила конец имперскому проекту и заменила его аморфной империей (Hardt and Negri 2000). Мы солидарны с Самиром Амином в том, что глобальное распространение капитализма зависит от империализма и извлечения прибавочного труда из стран Третьего мира. Капитализм не мог бы производить и воспроизводить себя без империализма. Мы ставим под сомнение соответствующие позиции таких марксистов и постмарксистов, как Майкл Хардт и Антонио Негри (2020), Дэвид Харви (2007), Гилберт Ачкар (2013), Уильям И. Робинсон (2014) и Ким Муди (2017). Они составляют одну из представительных групп ученых, которые более или менее отрешились от Западного империализма, международного обмена стоимости, выгодного богатым странам и зависящего от сверхэксплуатации Третьего мира, как от основных международных противоречий. Для них империализм, как в ленинской, так и в неленинской интерпретации, либо не существует, либо незначителен и заменен глобальным капитализмом, в котором отношения подчинения вторичны. Эллен Э. Вуд (2005) и Лео Панич и Сэм Гиндин (2013) предлагают некую среднюю позицию, которая признает империализм, но придает меньшее значение извлечению прибавочной стоимости из Глобального Юга.
Западный марксизм, Первый мир и трудовая аристократия
Идея создания привилегированного рабочего класса была выдвинута Фридрихом Энгельсом еще в 1887 году, когда вышло английское издание “Положение рабочего класса в Англии”. Энгельс пишет:
То, что с 1848 года их положение значительно улучшилось, не подлежит сомнению, и лучшим доказательством этого служит тот факт, что уже более пятнадцати лет не только их работодатели находятся с ними, но и они со своими работодателями, причем на чрезвычайно хороших условиях. Они образуют аристократию среди рабочего класса; им удалось добиться для себя относительно удобного положения, и они принимают его как окончательное. (Энгельс [1887] 2010, 13-14)
Ленинская критика рабочей аристократии расширяет работу Энгельса от национального государства до глобальной системы, выявляя решающее сближение буржуазии и рабочей аристократии в империалистических странах в деле эксплуатации человеческих масс на периферии. Ленин рассматривал левые и социал-демократические партии как пособников в империалистических войнах против остального мира для обеспечения дальнейшего извлечения прибылей. Однако для Ленина это политическое сближение буржуазии и профсоюзных лидеров в странах империалистического ядра не распространялось на широкие массы рабочего класса. Как и Энгельс, он предсказывал, что низшие слои рабочего класса в конце концов поднимутся, чтобы противостоять коррумпированному, бюрократическому и заблудшему руководству профсоюзов и создать классово сознательную оппозицию рабочего класса (Ленин 1916).
Однако за более чем столетие западная рабочая аристократия получила широкое распространение и еще больше укрепилась, поскольку привилегированная часть рабочего класса осознала, что получает экономические выгоды от империализма. Поддержка войны и империализма со стороны рабочих распространилась на социалистов, социал-демократов и политических левых на Западе, которые также признали, что их профсоюзы и политические партии получают выгоду от империализма. Это отразилось на части западных левых. Например, британская Лейбористская партия была глубоко вовлечена в империализм, что приводило в ужас тех социалистов, которые хотели бы идентифицировать себя с ней как с так называемой партией рабочего класса (Gupta 1975).
Эрик Хобсбаум утверждает, что чем дальше пролетариат в имперском ядре от экономической деятельности, тем больше у него материальных и экономических оснований для поддержания системы и склонности к социальному шовинизму в отношении угнетенных народов колониального мира. В отсутствие принципиального профсоюзного руководства рабочий класс прибегает к своекорыстному организационному экономизму, что чревато опасными последствиями для единства мирового рабочего класса (Hobsbawm 1970).
Поддержка войны западным рабочим классом корыстна, поскольку империализм был движущей силой создания европейских государств социального благосостояния. Решающим является то, что отход Лукача к абстракции и феноменологии сознания рассматривает политэкономию извлечения прибавочной стоимости через торговлю с периферии как естественное явление, а не как сознательную форму западного паразитизма, способствующего империалистическому образу жизни в империалистическом ядре. Если извлечение прибавочной стоимости – это фантом природы, то западные марксисты могут сосредоточиться на улучшении условий жизни на Западе через социал-демократию, форму устранения отчуждения на Западе через всеобщий базовый доход, широкое здравоохранение и пенсии, тем самым устраняя деградацию труда и заменяя его плотскими и рекреационными занятиями, направленными на совершенствование человеческого опыта. Для этого империализм передает ресурсы паразитической трудовой аристократии на Западе, которая извлекает выгоду из эксплуатации периферии. В свою очередь, центральный марксистский принцип о труде как революционной и преобразующей силе также был отвергнут. Французский философ Андре Горц в книге “Прощание с рабочим классом” (1982) презрительно отозвался о промышленном рабочем классе как о реакционной и выдохшейся социальной силе, как будто социализм будет достигнут через отсутствие работы, а не через классовую борьбу. Следуя этой линии, большинство, но не все западные марксисты полностью игнорировали империалистическую эксплуатацию труда на Глобальном Юге.
Конечно, на Западе существует трудовая эксплуатация чернокожего и латиноамериканского населения, рабочих-мигрантов, низкооплачиваемых женщин и других угнетенных народов. Тезис о трудовой аристократии обвиняет большинство жителей Запада в том, что они являются вольными или невольными заговорщиками и бенефициарами в разграблении Третьего мира.
Неоколониализм, империализм, гегемония и многополярность
В эпоху после Второй мировой войны в государствах Глобального Юга царили энтузиазм и оптимизм в отношении того, что политическая независимость от западных империалистов сразу же обернется экономическим процветанием благодаря реализации экономических программ в интересах народных масс. С момента победы русской революции и особенно после нее ажиотаж вокруг потенциальных социально-экономических преимуществ, которые могли бы быть получены в результате деколонизации, привлек ведущих антиимпериалистов третьего мира в Москву, а затем в Пекин. Коммунистические партии бросили военный вызов буржуазным националистическим партиям, поддерживаемым Западом, в борьбе за власть и контроль над развивающимися государствами, обещая сформировать и создать эгалитарные общества на основе успешной советской модели.
Независимые партии пришли к власти на Глобальном Юге после окончания Второй мировой войны, в большинстве случаев мирным путем, но нередко и через вооруженные конфликты с колониальными и империалистическими державами. Однако надежды на то, что политический суверенитет приведет к экономическому суверенитету, не оправдались в новых независимых странах, поскольку США, глобальный гегемон, и бывшие колониальные страны Европы сохранили экономическое господство над Глобальным Югом посредством продолжения колониальной политики и новых форм экономического империализма (Prashad 2019; Stavrianos 1981).
Эта точка зрения была решительно заявлена Кваме Нкрумой в книге “Неоколониализм: Последняя стадия империализма” (1966). Поскольку западные страны рассматривали политическую независимость как конец империализма, Нкрума считал, что она не только не положила конец политической, экономической, культурной и другим формам зависимости от Западной Европы и Северной Америки, но и представляла собой наиболее “опасный этап”. Поскольку колониальные державы не могут отказаться от независимости, они будут соперничать между собой за разграбление территорий, которые “стали номинально независимыми”. Он утверждал, что существующие колонии могут сохраниться, но новые колонии создаваться не будут. На смену колониализму как основному инструменту империализма сегодня пришел неоколониализм. Суть неоколониализма заключается в том, что государство, которое ему подчиняется, теоретически является независимым и обладает всеми внешними атрибутами международного суверенитета. Однако в действительности его экономическая система и, соответственно, политическая политика направляются извне (Nkrumah 1966, ix).
Нкрума признавал, что постколониальная эпоха приобретет различные формы – от эквивалента государств, контролируемых военными гарнизонами бывшей колониальной державы, до экономического сюзеренитета над бывшими колониями путем введения валюты бывшей колониальной державы и валютного контроля над иностранной валютой, как во франкофонной Западной Африке. Когда новые независимые государства обретали независимость относительно мирным путем, наследие бывших колониальных держав было очевидным в рамках правовой, бюрократической, экономической и политической преемственности. Почти во всех случаях колониальные политические системы не соответствовали реальным материальным условиям зарождающихся независимых стран. Неизменным оставалось то, что развитые страны сохраняли экономическую и финансовую мощь “для разорения менее развитых”. Однако Нкрума прозорливо признал и документально подтвердил, что неоколониализм выходит за рамки колониальной власти и распространяется на экономическое господство, перенося имперский контроль с одного развитого государства на империалистические и гегемонистские капиталистические страны, способные эксплуатировать и грабить неоколонии так, как они не могли применить при сохранении колониального господства (Nkrumah 1966, x-xiii).
После окончания Второй мировой войны Советский Союз, а затем Китай оказывали существенную поддержку порой разнонаправленным антиколониальным и антиимпериалистическим силам в Африке, Азии, Карибском бассейне и за их пределами, что привело к образованию марксистско-ленинских постколониальных государств. Однако во многих случаях социалистические движения, завоевывавшие независимость и политическую власть в послевоенную эпоху, сталкивались с немедленным противодействием со стороны правых повстанцев и эскадронов смерти, финансируемых и поддерживаемых Соединенными Штатами, западноевропейскими и поселенческо-колониальными государствами. После окончания Второй мировой войны Запад обратил свое внимание на подавление растущих движений за политическую и экономическую независимость на Глобальном Юге, выступив против марксистских и социалистических государств, которые собрались в Бандунге (Индонезия) в апреле 1955 года, чтобы способствовать экономическому развитию, самоопределению и укреплению мира во всем мире в разгар Холодной войны.[2] В 1961 году в Белграде (Югославия) было сформировано Движение неприсоединения (ДН) с теми же руководящими принципами. Западные державы, стремясь сохранить или навязать свое господство в Африке, Азии и Латинской Америке, разжигали империалистическую оппозицию новым социалистическим государствам, сохраняя экономическое господство за счет иностранных горнодобывающих и сельскохозяйственных компаний, используя неравноправные формы обмена, которые истощали природные ресурсы Глобального Юга.
Кваме Нкрума, первый президент Ганы, свергнутый в результате государственного переворота, совершенного при поддержке Великобритании в 1966 году, осознал дилемму: деколонизация создала основу для сохранения империализма путем фрагментации новых государств, добившихся мнимой независимости. Нкрума, который был панафриканистом, но не марксистом, хорошо понимал, что государства Глобального Юга, получившие независимость от своих колониальных правителей, были раздроблены границами, которые не позволяли им стать прочными и устойчивыми, как их бывшие колониальные хозяева. Он утверждал, что устойчивость империалистического капиталистического правления обеспечивается за счет разделения и фрагментации территорий (Nkrumah 1966, xiii).
Но важно, что марксистско-ленинская критика Уолтера Родни утверждала, что Кваме Нкрума “отрицал существование классов… пока мелкая буржуазия как класс не свергла его”, после чего он был вынужден признать, что классы действительно существуют (Rodney 2022, 48, см. также 68-69). По мнению Темина, Родни раскрыл историческое значение европейского экономического развития как продолжения капиталистического империализма:
“Самодостаточность”, ядро политики и философии, впервые сформулированной в “Арушской декларации” Танзании 1967 года, заключала в себе идею построения неприсоединившегося социалистического общества, внешняя независимость которого не зависела бы от западной (или советской) помощи или инвестиций. Сохраняя социалистический акцент на национальную собственность на средства производства, политика самодостаточности отвергала более ранние государственные акценты на индустриализацию под руководством государства, например, Кваме Нкрумы в Гане. (Temin 2023, 243)
Нкрума, предвосхищая современные требования Запада о многополярности, указывает на важность достижения мира, который не контролируется исключительно Западом, а имеет несколько геополитических сил, в которых страны Глобального Юга могут развиваться и процветать, проводя свою собственную независимую политику.
В однополярной мировой системе, основанной на правилах и получившей господство после крушения Советского Союза в 1991 году, доминируют Соединенные Штаты и их западные союзники, которые также являются основными бенефициарами системы, увековечивающей самые крайние формы свободного рынка. В этом контексте было невозможно бросить вызов экономическому, политическому и правовому порядку с альтернативными формами организации, в частности социализму. После 1991 года те страны, которые пытались бросить вызов доминирующей неолиберальной модели, оказались под угрозой экономической изоляции и исключения из мировой экономики. Поэтому, за некоторыми исключениями, немногие страны противостояли неолиберальной модели. По этой причине Нкрума бросает вызов неоколониализму и рассматривает мир с несколькими констелляциями власти, или то, что сторонники Третьемиризма называют полицентризмом. Призыв к африканскому единству – это призыв к созданию нескольких держав, способных решать уникальные социально-экономические кризисы без зависимости от имперской системы. Расширение масштабов обособленных государств на Глобальном Юге увеличит их возможности по формированию социалистических систем вне однополярной системы, в которой доминирует Запад (Нкрума, 1963). Социализм требует масштаба, чтобы процветать без санкций, военной угрозы и других форм принуждения со стороны доминирующих государств.
После формального обретения странами независимости в 1945 году и в 1980-е годы большинство западных ученых-марксистов не рассматривали вопрос о жизнеспособности империализма за пределами колониального государства. Большинство рассматривало его как отдаленную и малоизвестную тему, которая закончилась с обретением независимости большинством регионов Глобального Юга после падения португальских колоний в 1970-х годах. Конечно, они не пренебрегали исследованиями Глобального Юга, но на место империализма они поставили класс как основную форму конфликта. Эту точку зрения разделяли почти все западные марксисты, которые в целом не смогли учесть прошлую и непреходящую злобу экономического империализма, направленную на Глобальный Юг.
В резком контрасте с западными марксистами-глобалистами, отдающими предпочтение нематериальной форме капитализма без участия капиталистических государств в качестве ведущей силы в политической экономике, другие ученые доказывают, что глобализация бедности является гегемонистским проектом империалистических государств и их многонациональных организаций, таких как Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк (ВБ) и Всемирная торговая организация (ВТО) (Chossudovsky 2003). Виджай Прашад (2007) диагностировал данную дилемму как подъем империалистического неолиберализма, дезинтеграцию Третьего мира и господство США и их западных союзников, которые силой навязывали рыночную политику Третьему миру и представляли собой глубокий отход от АЕS и марксизма как практики. С 1980 по 2000 год Третий мир как сила, противостоящая западному империализму, начал сдавать позиции, поскольку государства быстро отказывались от ответственности за социальное обеспечение, а государственные элиты уступали господству неолиберального рынка. По мнению Прашада, подъем неолиберализма и кончина социализма и распад Третьего мира неразрывно связаны между собой.
В ходе Xолодной войны (1945-1990) правительство США вместе со своими западными союзниками разработало расчетливую политику принуждения Советского Союза и социалистических государств Третьего мира. С распадом Советского Союза и Xолодной войны, а также с сохранением военной мощи США, американские внешнеполитические деятели были вовлечены в ошибочное убеждение, что они должны не уходить, а ускорять и продвигать политику перестройки мира, основанного на неолиберальных правилах, используя военную мощь США в интересах империалистического транснационального капиталистического класса. Министерство обороны и казначейство США прилагали все усилия к тому, чтобы ресурсы продолжали поступать в руки западных транснациональных корпораций, а доллар оставался основной твердой валютой (Prashad 2007, 278). Те интеллектуалы, которые продолжали утверждать, что империализм остается наиболее значимым фактором капитализма в мировой экономике, – Самир Амин (1976), Аргири Эммануэль (1972), Уолтер Родни ([1972] 1981) и Прабхат Патнаик (2001) – были обычно исключены из дебатов, в которых доминировали западные марксисты, стремящиеся сохранить и расширить буржуазно-демократические и социально-экономические завоевания на Глобальном Севере в ходе неолиберальной глобализации и одновременно презирающие недостатки прошлых и нынешних социалистических проектов на Глобальном Юге.
Утверждение империализма в политических дебатах
С середины 2000-х годов и по настоящее время концепция империализма была реанимирована учеными, сосредоточившими внимание на растущей экономической мощи богатых стран Глобального Севера над бедными странами Глобального Юга. Прежде всего, империализм вновь возник как экономическая динамика в связи с перемещением производства с Севера на Юг, где товары можно было производить с гораздо меньшими затратами и извлекать из работников гораздо больше прибавочной стоимости за счет неравенства в торговле (Amin 1976; Cope and Ness 2022; Emmanuel 1972; King 2021; Patnaik and Patnaik 2016; Patnaik and Patnaik 2021; Smith 2016).
Исследование возрождения империализма показало, какими привилегиями пользуются рабочие Первого мира благодаря пяти векам грабежа в Третьем мире. В противовес позиции западных марксистов, согласно которой глобальный финансиализированный капитализм не нуждается в национальном государстве, Патнаик и Патнаик утверждают, что “колониальное государство работало прямо и исключительно в интересах капитала метрополии, а либеральное государство работает прямо и исключительно в интересах международного финансового капитала, который является ведущим актором в текущую эпоху” (2016, 33). Таким образом, Патнаик и Патнаик разделяют утверждение Ленина о том, что империализму требуется государство для расширения и эксплуатации мира в интересах рабочих и капиталистов крупных держав (Ленин [1917] 1948).
Для западных марксистских интеллектуалов теория “трудовой аристократии” и разделения богатства между ядром и периферией (которая вполне могла бы стать ключевой характеристикой, если бы Маркс написал “Капитал”, том 4) – это тяжелый урок, который отрицает их самопровозглашенную активную роль в революционном преобразовании к социализму и приписывает ее вместо этого марксистским антиимпериалистическим революционерам на Глобальном Юге. В начале XX века марксисты уже хорошо понимали, какие выгоды извлекают рабочие классы Глобального Севера из продолжающейся эксплуатации Глобального Юга, представляя собой империалистическую диалектику аутсорсинга и глобального производства. В 1907 году Ленин утверждал, что европейские рабочие являются бенефициарами колониального труда:
Только пролетарский класс, на котором держится все общество, может произвести социальную революцию. Однако в результате широкой колониальной политики европейский пролетарий отчасти оказывается в положении, когда не его труд, а труд практически порабощенных туземцев в колониях поддерживает все общество. (Ленин 1907; курсив в оригинале)
Нкрума также признавал, что империалистические государства используют извлечение прибыли, чтобы задобрить и подкупить свои собственные рабочие классы. Он утверждал, что колониализм создал североамериканские и западноевропейские государства всеобщего благосостояния, основанные на высоком уровне жизни рабочего класса и регулируемом государством капитализме внутри страны. Тем самым “развитые страны преуспели в экспорте своих внутренних проблем и перенесли конфликт между богатыми и бедными с национальной на международную арену” (Nkrumah 1966, 239).
Если бы страны Глобального Юга добились безусловной независимости, покончили с неравноправным обменом и обеспечили развитие, неоколониализму пришлось бы уйти, что, в свою очередь, активизировало бы острый классовый конфликт в развитых странах:
Когда Африка станет экономически свободной и политически единой, монополисты окажутся лицом к лицу с рабочим классом в своих странах, и возникнет новая борьба, в ходе которой ликвидация и крах империализма будут завершены. (Nkrumah 1966, 239)
В то время как большая часть литературы об империализме посвящена современной трансформации экономик стран Глобального Юга за счет интеграции в глобальные цепочки поставок для производства товаров, Патнаик и Патнаик демонстрируют решающее извлечение прибавочной стоимости из примитивного накопления на Юге, где ограниченное потребление капитала заставляет труд подвергаться сверхэксплуатации. Они показывают, что, хотя сельское хозяйство и природные ресурсы также производятся на Глобальном Севере и во всем мире с помощью технологических достижений, рабочие Глобального Юга эксплуатируются непосредственно через примитивное накопление, которое имеет решающее значение для глобальной экономики, в первую очередь использование дешевой рабочей силы для добычи товарных культур и минералов. Действительно, на периферии труд настолько дешев, что инвестирование в технологии невыгодно для транснациональных корпораций западного агробизнеса (Patnaik and Moyo 2011).
Эти необходимые для глобального производства условия достигаются за счет недостаточного потребления капитала (капиталовложений) и сверхэксплуатации низкооплачиваемого труда. Таким образом, добыча полезных ископаемых становится более выгодной без внедрения новых технологий, как это видно на примере использования низкооплачиваемого труда для производства меди, платины и редкоземельных минералов (Patnaik and Patnaik 2021). Кроме того, производство на Глобальном Юге обычно ограничивалось выращиванием и сбором сельскохозяйственных товаров (например, какао, кофе и т. д.) и добычей полезных ископаемых с низким органическим составом капитала в отличие от империалистического Севера с высоким уровнем потребления капитала, который способствовал механизированному производству и переработке сельскохозяйственных товаров, полезных ископаемых и нефти, лишая бедные страны Юга важнейших технологий и прибыли.
Фордистское промышленное производство было ограничено Севером с 1940-х по 1970-е годы, но промышленное производство существенно переместилось на Юг благодаря навязыванию неолиберального капитализма, что потребовало укрепления межправительственных органов, в которых доминировал Запад, а именно Всемирного банка, Международного валютного фонда, и создания Всемирной торговой организации в 1995 году для регулирования производства или выгоды транснациональных корпораций в ядре. При неолиберализме эксплуатация сырья переросла в индустриализацию, как фордистскую, так и производственную, с низким уровнем потребления капитала, зависящую от огромной неформальной резервной армии труда. Таким образом, глобальное неравенство увеличилось, поскольку прибыль, полученная от иностранных инвестиций на периферии, была захвачена транснациональным капиталом в ядре.
По мнению ведущих политэкономов, центр мировой экономики переместился от развитого ядра в Европе и Северной Америке к неразвитой периферии в Африке, Азии и Латинской Америке, где произошли значительные экономические успехи, интегрировавшие глобальную экономику, несмотря на подчиненное положение Глобального Юга. Глобальная экономика породила периферию обрабатывающей промышленности, на которую опираются развитые капиталистические страны в производстве товаров (Dicken 2015). Однако, хотя при неолиберальном капитализме произошел заметный “глобальный сдвиг”, Дикен признает экономически подчиненное положение стран Глобального Юга. Но даже в этом случае он стремится доказать, что современная мировая экономика многогранна и разнообразна, не принимая во внимание доминирование богатых стран Глобального Севера над большинством стран Глобального Юга, где сохраняются бедность и неравенство. Как ни странно, Дикен утверждает, что глобальная капиталистическая экономика сложна и зависит от потоков капитала в те регионы, где можно извлечь более высокий уровень прибавочной стоимости. Эта точка зрения расходится с позицией, согласно которой основные формы классового конфликта находятся внутри национальных государств; скорее, как утверждает Бранко Миланович (2018), бывший главный экономист МВФ, наиболее значимая форма классового конфликта – между богатыми и бедными странами. “Некапиталистический способ производства” и примитивное накопление повсеместно распространены в большинстве стран Африки, Азии и Латинской Америки. Однако реальный сдвиг заключается в навязывании неолиберального капитализма, который способствовал отказу от государства и требованию к рабочим быть самостоятельными субъектами. Таким образом, экспансия неолиберального капиталистического империализма подорвала те незначительные преимущества, которые предоставляли государства развития, и заменила их гораздо более пагубной системой, которая делает формальную политическую независимость неактуальной для большинства стран Глобального Юга. Экономический империализм усилил зависимость от капиталистического ядра (Cope and Ness 2022). Западные марксисты, отвергающие империализм, обычно указывают на рост авторитаризма и деспотизма среди лидеров Юга, которые поддерживают формирующийся высший класс мультимиллионеров и миллиардеров, соперничающих с западными. Они утверждают, что растущие державы Юга бросают вызов западным империалистам, расхищая природные ресурсы и загрязняя окружающую среду на Глобальном Юге (Bond and Garcia 2015). Соответственно, это играет на руку утверждению, что противником является не западный империализм, а капитализм, неолиберализм и финансиализация. При этом они не видят подчиненного компрадорского класса, члены которого являются агентами западного капитализма и способствуют разграблению большинства государств Глобального Юга богатыми странами Севера.
Государственная власть, защита социализма и подъем неолиберализма
Западный марксизм включает в себя ряд идеологий, содержательных с точки зрения политической философии, но в целом лишенных убедительности и конкретной достоверности в качестве практического средства захвата государственной власти. В конечном счете, западный марксизм противостоит социалистическим усилиям по свержению капиталистического государства и замене его социалистическим. Невозможно установить прочный социализм, не захватив государственную власть и не внедрив социалистическую программу, противостоящую буржуазии. Философ Доменико Лосурдо (2024) предполагает, что иудео-христианская вера является основой западного социализма, который укоренен в конце времен и поддерживается самопровозглашенными коммунистами.
Этот несомненный недостаток западного марксизма очевиден в критике Лосурдо (2024). Он оспаривает интеллектуальную основу коммунистического утопизма как коренящуюся в оппозиции к науке, которую Фридрих Энгельс подчеркивал в книге “Социализм: Утопический и научный” в 1907 году. По мнению Лосурдо, западные марксисты отвергают неотъемлемое значение антиимпериализма в борьбе за социалистическую государственную власть и выступают против борьбы за национальное самоопределение на Глобальном Юге (Broder 2017).
С 1990-х годов концепция империализма стала еще больше преуменьшаться и игнорироваться западными марксистами, которые рассматривают глобализированный капитализм как вытесняющий государство и гегемонию Первого мира (Harvey 2007; Robinson 2014; Slobodan 2018 и многие другие). В отличие от западных марксистов, которые отказываются от концепции и реальности империализма, представители школы Monthly Review, в частности политэкономисты Пол А. Баран и Пол Свэзи (1966), утверждали, что расширение частного капитала зависит от империалистических прибылей, накопленных государством. Историк Гарри Магдофф, коллега по Monthly Review, исследовал контуры американского империализма и его зависимость от монопольного контроля над ресурсами и рынками. В случае с Западной Европой экономическое преимущество “достигается за счет эксплуатации колониальных и неоколониальных стран”, в то время как США продвинулись вперед благодаря имперскому контролю над ресурсами и рынками (Magdoff 1969, 16).
Патрик Бонд и Ана Гарсия (2015) ошибочно фокусируют внимание на новых государствах Юга как на части межимпериалистического соперничества, натурализуют идеологию и опыт неолиберализма и подчеркивают императив глобального капиталистического рынка, который не требует империалистического государства для расширения, но процветает при отказе государства от контроля над капиталом, прокладывая путь к отрицанию значения рабочего класса, Третьего мира и идеи социализма.
Западный марксизм, неолиберальный капитализм и империалистическое государство
В глобальной капиталистическо-имперской перспективе не учитывается тот факт, что неолиберальное государство воспроизводится по образу и подобию американского, империалистического, свободно-рыночного капитализма. В значительной степени эта точка зрения совпадает с мнением части западных марксистов, которые не считают империализм глобальным явлением и рассматривают врага как капитализм, а не капиталистическое государство и империализм. “Первомиристы” выпустили множество книг о глобальной капиталистической системе, управляемой рыночными изменениями, финансиализацией и торговлей, где капитал течет на самый низкий уровень, но не в империалистическое капиталистическое государство.
Неудивительно, что западные марксисты, рассматривающие глобальный капиталистический класс как туманную социальную силу, лишенную телесности, не рассматривают национальные государства и глобальные институты как места и пространства для классовой борьбы. Противником является глобальный капитализм и международный капиталистический класс, а сопротивление капиталистическому гегемону осуществляется посредством аморфных и бесклассовых протестов, которые формируются без политической организации. В двусмысленной “Империи” Хардта и Негри (2000) вопросы рабочего класса и империализма обойдены стороной и заменены тем, что кажется бесклассовыми западными людьми в оппозиции к неопределенной силе.
Эллен Мейксинс Вуд (2005) выдвинула более тонкий взгляд на значение современного империализма в неолиберальной глобализированной экономике. Вместо того чтобы полностью списать значение государства в капитализме и империализме, Вуд утверждает, что старые формы прямого колониального правления были заменены экономическим господством США, которое обеспечивается с помощью военного господства, глобальной рыночной экономики и местных компрадорских классов:
Конечно, за новым глобальным экономическим порядком стоит самая мощная военная сила, которую когда-либо видел мир, и постоянная угроза военного принуждения со стороны США, под прикрытием или без прикрытия международного сотрудничества, является необходимым оплотом “глобализации”. Но сегодня старая роль колониальных поселенцев как средства обеспечения экономического принуждения перешла к местным национальным государствам, которые выступают в качестве передаточных ремней для капиталистических императивов и обеспечивают соблюдение “законов” рынка. (Wood 2005, 156)
Аргументы Вуда и его вклад в борьбу с западными глобалистами подчеркивают, что государство не может быть сведено к капитализму. Капитал глобален, но ему необходимо государство для обеспечения правового господства, например, национальных банков и интеллектуальной собственности. Более того, единственным средством экспансии капитала является национальное государство, и в этом, по Вуду, и заключается происхождение капиталистического империализма. Капиталистический империализм отличается от других типов империализма тем, что стремится создать одну и ту же систему (капитализм) повсюду. Но, как уже говорилось, хотя Вуд и признает государство в качестве механизма продвижения глобального капитализма, она нечетко определяет, как именно оно действует.
В 2012 году Панич и Гиндин выдвинули аргумент, схожий с аргументом Вуд: империализм подразумевает создание мира, безопасного для глобального капитализма, в основном с помощью военной силы США и применения капиталистического “верховенства закона”. Но, как уже говорилось, хотя Вуд признает государство в качестве механизма глобального капитализма, Панич и Гиндин напрямую вовлекают США в империалистический проект.
Неформальная империя США представляла собой совершенно новую форму политического правления. Вместо того чтобы стремиться к территориальной экспансии по образцу старых империй, американские военные интервенции за рубежом были направлены прежде всего на то, чтобы предотвратить закрытие отдельных мест или целых регионов земного шара для накопления капитала. Это было частью более широкой задачи по созданию возможностей или устранению барьеров для капитала в целом, а не только для американского капитала (Panitch and Gindin 2013, 11).
Однако, обвиняя США в империалистическом проекте, Панич и Гиндин не сосредотачиваются на доминировании западных монополистов-капиталистов как главных действующих лиц в присвоении прибавочной стоимости у Глобального Юга, а сосредотачиваются на США как мировом гегемоне. Таким образом, они оправдывают Европу, Австралию и Канаду как соучастников эксплуатации и экспроприации прибавочной стоимости Юга. Возлагая вину на американское воплощение государства, ни Вуд, ни Панич и Гиндин не признают глобального разрыва, ставящего Север в привилегированное положение по отношению к Югу.
Антиимпериализм Глобального Юга
Резко контрастируя с пренебрежительным отношением западных левых к империализму, Патнаик и Патнаик проводят критическое разграничение центральной роли империалистического государства, утверждая, что капитализм нуждается в товарах, сырье и рабочей силе по дешевым ценам, а империализм является средством для их получения. Более того, капитализм извлекает прибавочную стоимость через мелких производителей, которые не совсем являются капиталистами.
Эквадор может играть роль тропической “монополии” на производство какао и бананов, но в Германии есть Siemens и BMW, а в США – большая фармацевтика, Boeing, Monsanto, Caterpillar и Apple. Все это создает монопольную власть в экономике метрополий, которую трудно разрушить, как бы ни старались Индия и Бразилия в производстве, скажем, непатентованных лекарств (Patnaik and Patnaik, 2021, 164).
Дэвид Харви, отвечающий Патнаику и Патнаик в их сборнике, переводит спор на высокие технологии (например, iPhone и другие формы), не указывая, что современные товары на самом деле производятся трудом жителей Глобального Юга, что требует от империалистических государств Запада содействия низкооплачиваемым глобальным производственным цепочкам, логистике и потребительским товарам, продаваемым преимущественно на западных капиталистических рынках. Кроме того, Харви не учитывает империализм в своем определении. В качестве ответной реплики Смит говорит о том, что этот процесс успешно осуществляется “путем формирования коррумпированных отношений с наиболее продажными и вероломными слоями национальной буржуазии стран-субъектов, отрезая их от выручки. Как правило, для этого требуется вмешательство империалистической государственной власти” (2016, 231). Таким образом, капитализму нужны как монополии метрополии, так и податливые компрадорские элиты на периферии – отношения монопольного господства и поглощения, неотличимые от экономического империализма.
В конечном счете, представление о безгосударственном неолиберальном глобальном капитализме игнорирует способность империалистических государств применить свою собственную модель свободного рынка ко всему миру. Неолиберальная гегемония эквивалентна империалистической гегемонии. Но если государства Третьего мира хотят выжить в условиях глобализации капитализма, они также должны открыть свои границы для юридического и экономического подчинения империалистическим государствам, фактически реконструируя колониальный проект как неолиберальный империализм. В то же время ослабление государственной власти на Юге (особенно иерархической, основанной на классовом социализме государственной власти, управляемой рабочими и их коммунистическими партиями) делает немыслимыми попытки бросить вызов существующей системе (Ness 2021).
Напротив, с 2000-х годов по настоящее время новая волна антиимпериализма, основанная на доминировании имперского государства, стала более заметной после военных интервенций США и Организации Североатлантического договора (НАТО) в Юго-Западной Азии, Северной Африке, Европе и за ее пределами. Империализм начал возвращаться к фундаментальным концепциям неравномерного развития Глобального Севера и Глобального Юга, теории зависимости и трудовой аристократии в рамках неолиберальной капиталистической системы. Империя Хардта и Негри отвергает Третий мир как источник революционных изменений, отдавая предпочтение Первому миру как главному месту инноваций и социальных преобразований:
Ограниченное достоинство перспективы Третьего мира заключалось в том, что она напрямую противостояла “первомиризму” или европоцентристским взглядам, согласно которым инновации и перемены всегда происходили и могут происходить только в Евро-Америке. . . . Мы считаем эту точку зрения Третьего мира неадекватной, поскольку она игнорирует инновации и антагонизмы труда в Первом и Втором мире. Кроме того, что наиболее важно для нашей аргументации, перспектива Третьего мира слепа к реальной конвергенции борьбы по всему миру, как в доминирующих, так и в подчиненных странах». (Hardt and Negri 2000, 264)
В свою очередь, Северная Америка и Западная Европа, все это время находившиеся в центре невидимой империи, стали видимыми в современный период экономического империализма, направляя и доминируя в глобальной капиталистической системе, насаждая неолиберализм и отказ от государственного регулирования и социального обеспечения, маргинализируя и подавляя организации рабочего класса и антисистемные организации.
Западный марксистский империализм и вызов реально существующим социализмам
Мы должны понять, что AES были созданы на основе сложной, но подлинной материальности, где реализация независимой государственной власти была основополагающей в формировании социалистического общества. Социализм был создан марксистами не случайно, а благодаря авангарду, стремящемуся взять государственную власть в руки рабочего класса. Хотя некоторые западные марксисты искренне рассматривали возможность исправления недостатков AES, большинство отвергали их, хотя практически ничего не знали об их последующих достижениях. Их оценки AES были основаны на западных мейнстримных газетах, в то время как анализ западных левых использовал альтернативные и более достоверные источники. Сегодня этот взгляд на AES коренится в чистоте западного марксизма, описанного Доменико Лосурдо в книге “Западный марксизм: как он родился, как умер, как может возродиться”. Его поддержка антиимпериалистической революции и критика западного марксизма непоколебимы:
. …если мы в своем изложении истории XX века избегаем близорукости и европоцентристского высокомерия, мы должны признать существенный вклад коммунизма в свержение мировой колониально-рабовладельческой системы. . . . Борьба между антиколониализмом и колониализмом и неоколониализмом, даже если она приняла новые формы по отношению к прошлому, не прекратилась. Не случайно после его победы в Холодной войне Запад праздновал ее как поражение не только коммунизма, но и Третьего мира, и как предпосылку для желанного возвращения колониализма и даже империализма (Losurdo 2024, 225).
На самом деле распад Советского Союза подорвал эти значительные достижения в странах AES, одновременно увеличив рабочую силу, которую западные империалисты могли эксплуатировать (Foster and McChesney 2017). С 1970-х по 2020-е годы ученые, студенты и активисты ориентировались на западный социализм и формы идеалистического сектантского левого движения даже в странах Третьего мира, а противников причисляли к вероотступникам. Историю не обязательно понимать через телеологическую призму, которую предписывает западный марксизм, даже если кажется, что капитализм коренится в постоянном стремлении к увеличению прибавочной стоимости и прибыли. Диалектика заключается в том, чтобы одновременно сохранять пессимизм и оптимизм. Таким образом, мы всегда должны сохранять надежду на лучший мир, несмотря на огромные вызовы, которые стоят перед нами. Лосурдо (2008) в книге “Сталин: история и критика черной легенды” показывает, что нам необходимо иметь способность понимать и признавать все стороны социалистических проектов и политических акторов, вдохновение, которое приносит позитивные изменения для наиболее угнетенных.
К западным марксистам присоединились разочарованные западники, которые даже приняли тенденции Третьего мира, сформировав прочный фланг оппозиции освобождению Глобального Юга. Западные марксисты отвергают основополагающее эссе Фридриха Энгельса “Социализм: Утопический и научный” (1907) и принимают догматическую чистоту, укорененную в милленаристской эсхатологии. В ретроспективе социальные движения 1960-х годов на Западе породили западных марксистов и разочарованных пуристов-марксистов, которые в конечном итоге отвергли коммунистические проекты. Хуже того, это поколение и их интеллектуальное потомство станут самыми ярыми критиками социалистических построений. Заблуждение о чистоте западного марксизма заставило многих принять новую ортодоксию: либеральную буржуазную гегемонию. Утопический социалистический путь, будь то кристаллизованный западный марксизм или, что особенно важно, принятие западными людьми пуристских марксистских вариантов на Глобальном Юге, но не на Глобальном Севере, трансформировался в доминирующий империализм, который бросил вызов антиимпериалистическим социалистическим проектам. Расхождения в вопросе об идеологической чистоте марксизма суммируют фундаментальную дилемму рецептов большинства западных марксистов. Если мы глубоко против любой формы идеалистической жесткости, мы должны оценивать антиимпериалистические и социалистические проекты в Третьем мире как позитивные, невзирая на их недостатки. В противном случае мы обнажаем свои собственные. Несомненно, мы должны учиться на опыте прошлого и оценивать социалистическую политику, отклоняющуюся от чистоты, как необходимую для построения антикапиталистических и антиимпериалистических проектов, от Советского Союза до Китая и, несомненно, дальше. Новая экономическая политика в Советском Союзе в 1921 году была необходимой мерой, принятой Лениным для спасения зарождающегося социалистического проекта и восстановления после войны и иностранной интервенции и вторжения. Более того, последующие повороты к рыночному социализму в других социалистических государствах были в основном целесообразными мерами, направленными на защиту, сохранение и укрепление социалистического проекта, и их следует приветствовать, а не порицать, как это склонны делать западные марксистские догматики и пуристы. Проблема заключается в том, что делать после того, как большинство AES перестанут существовать, за исключением Китая, а также Кубы, Северной Кореи, Лаоса и Вьетнама.
Помимо большинства западных марксистов, некоторые ведущие ученые, не в последнюю очередь литературный критик Фредерик Джеймсон, признают значительные социально-экономические успехи и достижения социализма на Глобальном Юге: увеличение продолжительности жизни, снижение детской смертности, доступ к здравоохранению, государственному жилью и образованию. Отвергая обычные западные марксистские характеристики, Джеймсон признает эти достижения AES.
Конец социализма… всегда, кажется, исключает Китай; возможно, тот факт, что он все еще имеет самые высокие темпы экономического роста в мире, заставил западных людей представить (ошибочно), что он уже является капиталистическим. . . . Что касается Кубы, то можно только испытывать ярость при виде перспективы систематического подрыва и разрушения одного из великих успешных и творческих революционных проектов. (Jameson 1996, 15)
Примечательно, что самопровозглашенные марксисты и антиимпериалисты выступают против этой важнейшей составляющей социалистических преобразований, в частности против усилий Советского Союза и Китая по перераспределению богатства в своих обществах, не в последнюю очередь путем экспроприации частной собственности и коллективизации. Конечно, буржуазия будет бесконечно стремиться к поражению социалистических правительств, и, несомненно, стремящаяся буржуазия или коррумпированные бюрократы будут постоянно стремиться к материальной выгоде, даже в социалистическом обществе. Однако западные марксисты и их покровители в правительстве и СМИ первыми раскритикуют коллективизацию и антикоррупционные кампании как подавление прав человека. Тем временем империалистический Запад будет применять принудительные меры против социалистических государств в переходный период, включая экономические санкции, прекращение торговли, субсидируемые Западом цветные революции и государственные перевороты для свержения правительств, несогласных с капиталистическими неолиберальными реформами и военной интервенцией. Принципиальная антиимпериалистическая позиция должна выступать против таких санкций и принудительных экономических мер. Таким образом, вместо того чтобы рассматривать империализм как деятельность капиталистов в доминирующих гегемонистских государствах Глобального Севера, социолог Уильям И. Робинсон представляет империализм как деятельность глобальных капиталистов в богатых и бедных странах, обозначая их как транснациональный капиталистический класс (ТКК). Эта точка зрения игнорирует значение доминирующих империалистических государств Северной Америки и Западной Европы, которые привели в движение глобальный неолиберализм и сформировали предполагаемый ТКК, распространяющийся на богатые и бедные регионы мира. По мнению Робинсона, американская военная интервенция способствует развитию всех членов ТКК, а не конкретных имперских держав (2014).
Не обращая внимания на поддерживаемое Западом военное вмешательство, экономические санкции, принудительный неолиберализм и политическую обструкцию со стороны западных империалистов на Глобальном Юге, марксисты на Западе презирают эксперименты AES и их приверженцев. В журнале International Viewpoint Робинсон утверждает:
Мировым левым еще предстоит теоретически осмыслить, насколько быстро и основательно революционные партии Третьего мира и их лидеры, пришедшие к власти в последние десятилетия XX века в Никарагуа, Анголе, Мозамбике, Вьетнаме и других странах, были вынуждены отказаться от революционной идеологии, принять капитализм, вступить в ряды буржуазии, демобилизовать политизированные массовые базы и нагло расхищать государственные ресурсы. (Robinson 2022)
Робинсон повторяет близорукую точку зрения западных марксистов на провал AES, предлагая выборочные и уклончивые анекдотические свидетельства предательства руководства, злословя контргегемонистские проекты и практически игнорируя политическую и военную силу западных империалистических государств, которые привели в движение неолиберализм и глобализацию на благо избранных. Эта критика AES – эхо-камера мейнстримных СМИ на Западе. Сектантские анархисты и другие левые не считают, что формирование социалистических правительств с непоколебимыми принципами является необходимым условием для того, чтобы бросить вызов империалистической системе, в которой доминирует Запад.
Движение к социализму в Третьем мире требует использования и проведения объективной и обоснованной политики, направленной на защиту интересов наиболее уязвимых представителей городского и сельского рабочего класса, которые представляют собой крупнейший национальный электорат на Глобальном Юге. Разумеется, для этого необходимо перевести ресурсы от транснациональных компаний и местных компрадоров к удовлетворению социальных потребностей (Marini 2022). В отсутствие социалистической политики страны Глобального Юга останутся в ловушке бесконечных глобальных схем по искоренению бедности и неравенства. Достижение целей социального развития, направленных на борьбу с бедностью в беднейших странах, маловероятно под эгидой экономических, империалистических, финансовых институтов, таких как МВФ и ВБ, которые навязывают жесткую экономию странам Глобального Юга в условиях жестких экономических ограничений; ограничений, которые только усиливают господство богатых стран. Вместо этого западные марксисты молчаливо поддерживают империалистические привилегии, критикуя недостатки начинающих национальных программ по борьбе с глобальным неравенством. Короче говоря, западные левые, включая академиков, зацикливаются на пустой сектантской риторике и осуждении аморфного глобального капитализма против туманного международного рабочего класса. Западные марксисты ни разу не поддержали правительства, стремящиеся к социализму в поисках альтернативы неравенству, сохранению и расширению глобального неравноправного обмена.
Неоконсервативный марксизм, межимпериалистическое соперничество и Новая Холодная война
По мере того как глобальная экономическая гегемония США подвергается сомнению в экономическом, военном, культурном и политическом плане в результате американского порядка “вечных войн”, ряд марксистов заняли неоконсервативную позицию и неверно выдвинули ленинскую концепцию межимпериалистического соперничества со стороны предполагаемых глобальных конкурентов, которые не представляют угрозы для США, но стремятся к многополярному миру, основанному на принципах взаимного уважения, изложенных в Уставе Организации Объединенных Наций. [3] Парадоксально, но эти теоретики Новой Холодной войны утверждают, что многополярные государства, сопротивляющиеся расширению экономической и военной мощи США и Запада (в частности, Китай, Россия, Иран и другие государства), являются главными врагами (Bond and Garcia 2015; Hensman 2018; Pröbsting 2022).
Неоконсервативные марксисты поддерживают расширение господства США в Восточной Европе, Восточной Азии, Западной Азии, Африке и за ее пределами. При этом они обеспечивают интеллектуальное прикрытие концепции межимпериалистического соперничества, даже когда США и Запад поддерживают расширение НАТО, цветные революции и основанный на правилах порядок прав человека, направленный на дестабилизацию их предполагаемых противников. Гилберт Ачкар, ведущий неоконсервативный марксистский интеллектуал и сторонник смены режимов, служивший консультантом британского Министерства обороны (Norton 2019), утверждает, что Новая Холодная война началась в конце 1990-х годов, когда Россия выходила из экономического коллапса, вызванного драконовской шоковой терапией, а Китай модернизировал свою экономику и экспортировал товары, которые повышают богатство и уровень жизни западных корпораций и потребителей (Achcar 2023). Ачкар ошибочно приписывает военную напряженность России и Китаю, даже когда НАТО расширяется на Восток, в бывший Советский Союз, и стремится контролировать восточную часть Тихого океана. В совокупности сторонники межимпериалистического соперничества отвергают вмешательство Запада во внутренние дела Китая – страны, которая была оккупирована западными империалистами, но с 1949 года не занимает ни одного квадратного дюйма чужой территории. По сути, марксисты, утверждающие, что мир сейчас находится на стадии межимпериалистического соперничества, стремятся провести эквивалент между глобальными интервенциями США и оборонительными реакциями многополярных соперников.
Антиимпериалистические марксисты постоянно высмеиваются как сторонники AES и высмеиваются как “кэмписты” и “танкисты’, поддерживающие существующие социалистические государства со стороны оппонентов и левых, которые неправильно интерпретируют Маркса и Ленина о требовании установить диктатуру пролетариата. Однако с 1950-х годов некоторые западные марксистские школы и журналы вместо этого присоединились к США и Западу, чтобы поддержать экономические санкции и войну против стран, которые они считали авторитарными, стремясь навязать свободные рыночные неолиберальные реформы, которые привели бы к высокой бедности и неравенству в Индокитае, Иране, Ираке, Ливии, Северной Корее, Сомали, Югославии, Зимбабве и других странах. Примечательно, что “левые” журналы Against the Current и New Politics защищают НАТО и западный милитаризм, экономические санкции и порядок, основанный на правилах, и отвергают многосторонность.
После более чем полувекового неоколониализма и более чем 30-летнего господства США в мире начался диалектический сдвиг в сторону унификации империалистической власти через ослабление и распад региональных конфигураций, препятствующий осуществимому объединению и способствующий дивергенции идентичности. Сегодня все больше сторонников многополярной мировой системы выступают за глобальный переход от имперского и гегемонистского господства США и Запада к многополярной системе, в которой слабые и раздвоенные государства, обычно встречающиеся на Глобальном Юге, смогут объединиться и обрести способность продвигать региональные интересы. Нкрума признавал, что в период после обретения независимости неоколониализм будет расширяться, что приведет к “катастрофическим” последствиям для разделенных государств Юга. Он утверждал:
Неоколониализм основан на принципе распада бывших больших, единых колониальных территорий на ряд небольших нежизнеспособных государств, не способных к развитию и вынужденных полагаться на бывшую имперскую державу в вопросах обороны и даже внутренней безопасности. Их экономические и финансовые системы, как и во времена колониализма, связаны с экономикой бывшего колониального правителя. (Nkrumah 1966, xiii)
Он верно предсказал, что неоколониализм приведет к смещению имперского контроля от одного северного государства к конкурирующим государствам, стремящимся защитить экономические интересы в Третьем мире (Nkrumah 1966, xv) и формирующим экономические, культурные и идеологические сферы влияния (239). Интересно, что Нкрума признавал, что в странах Первого мира были созданы государства всеобщего благосостояния, которые ослабляли классовый конфликт за счет изъятия богатств у Юга, таким образом “переводя конфликт между богатыми и бедными с национальной на международную арену” (255).
Заключение: Интернационализм рабочего класса? Настоящее и будущее
Новый акцент на империализме – это отказ от западного марксистского архетипа социализма и коммунизма, который отрицает развитие революционной национальной власти в государствах Третьего мира. Западные марксисты сами являются бенефициарами неоколониального господства, поскольку западные рабочие классы зависят от эксплуатации и угнетения земли, природных ресурсов и рабочих Глобального Юга. Книга Аргири Эммануэля “Неравноценный обмен” занимает центральное место в понимании продолжения существования эксплуататорского экономического империализма, который без появления антиимпериалистических контргегемониальных и социалистических государств будет сохранять глобальную систему неравенства (Emmanuel 1972). Неравноправный обмен показывает, что сохранение империализма необходимо для извлечения прибавочного продукта из наиболее эксплуатируемых рабочих, живущих за пределами имперского ядра.
Мир не статичен, и в глобальной системе происходят эпизодические колебания и отклонения, например, распад Советского Союза и подъем Китая. Вслед за Мао Цзэдуном Торкил Лаусен отмечает, что основное противоречие заложено в исторической и материальной конъюнктуре, которая не статична, а меняется в зависимости от диалектических сил, действующих в мире. В контексте мировой системы противоречие переместилось от рабочего класса Глобального Севера к глобальной системе, где центр капиталистической эксплуатации сместился на Глобальный Юг после Второй мировой войны (Lauesen 2020).
Чтобы понять “главное противоречие”, необходимо сосредоточить внимание на понимании западного и северного империализма и сопротивления рабочего класса в Африке, Азии и Латинской Америке. Неверно оценивать антиимпериалистические социалистические проекты на периферии и полупериферии как эквивалентные западному империалистическому проекту. В этом смысле современные западные марксисты охвачены оппозицией растущему глобальному присутствию многополярных проектов AES на Глобальном Юге, рассматривая их как эквивалент западного империализма и обрекая их на провал еще до того, как они успели появиться. Мы не должны преждевременно приговаривать социалистические проекты к смерти, поскольку они являются частью более длительной траектории развития классовых сил (Williams 1980).
Фрэнсис Стоунер Сондерс в книге “Кто заплатил за трубу?” (2000), приводит доказательства того, что западная контрразведка фальсифицировала большую часть доказательств в эпоху после Второй мировой войны. Это означает, что мы не должны недооценивать огромную экономическую, культурную и социальную мощь западных СМИ в затушевывании исторических истин, выдвигаемых их оппонентами. Слишком многие империалисты и капиталисты осуждают периферийные и полупериферийные страны за их деятельность в Третьем мире, вместо того чтобы пытаться сосредоточиться на их достижениях. Когда социалистические государства Третьего мира выступают против империализма, они сталкиваются с серьезным сопротивлением и порой вынуждены менять тактику и стратегию.
Кроме того, антиимпериалисты обязаны заниматься интеллектуальной и непосредственной практикой. Мы не должны осуждать ошибки антиимпериалистических проектов (как это склонны делать западные марксисты), несмотря на их достижения, такие как Томас Санкара в Буркина-Фасо, создание равенства и улучшение условий жизни женщин и окружающей среды (Harsch 2013; Murrey 2018; Peterson 2021). Продвижение классового конфликта – это телеологический процесс, но он имеет много противоречий и несовершенств, которые могут включать в себя “один шаг вперед и два шага назад” (Ленин [1904] 2021).
Социалисты-антиимпериалисты должны быть твердо укоренены в истории и противоречиях материальных условий и исторического развития капитализма. Однако они также должны понимать глубинные причины непредвиденных последствий и необходимость поддержки несовершенных проектов, направленных против западного империализма. Мы должны дать социалистическим экспериментам время прорасти и укрепиться, прежде чем выносить суждение об их эффективности. В конце концов, слишком многие самопровозглашенные антиимпериалисты на Западе больше стремятся унизить зарождающиеся социалистические проекты на Глобальном Юге, чем признать причастность своих правительств к подрыву стран, которые не принимают неолиберальный капитализм и порядок, основанный на правилах США. Частая критика западными марксистами экономических показателей становится самосбывающимся пророчеством после того, как санкции лишают государства возможности участвовать в торговле.
Транснациональная организация необходима для создания международного движения рабочего класса, но она невозможна без признания глобального разрыва и неравноправного обмена между Глобальным Севером и Глобальным Югом. Западные марксисты и левые должны воспринимать классовую эксплуатацию как прежде всего глобальный разрыв, который может быть преодолен только через конкретные политические организации. В современную эпоху экономический империализм расширяется, так как Глобальный Юг является центром глобального производства и цепочек поставок, и для международных капиталистов, в основном проживающих на Глобальном Севере, жизненно важно продвигать прибавочную стоимость. Товарные цепочки не способствуют развитию международной солидарности и сотрудничества. На самом деле они используются для раскола мирового рабочего класса, поскольку внутренние и международные трудящиеся-мигранты, обладающие меньшими правами, находятся в самой низкой точке мировой системы производства и распределения в условиях глобального неолиберализма.
Глобальные товарные цепочки ведут к классовому расслоению и расколу, и решительные социалисты и антиимпериалисты должны противостоять их расширению и росту (Suwandi 2019). Локальная разрозненная борьба в рамках товарных цепочек не способна внести вклад в радикализацию и организационную мощь классовых движений в национальных государствах Глобального Севера. Формирование социалистических государств, противостоящих подчинению в глобальной системе, является важнейшей предпосылкой для вызова экономическому империализму. Однако за последние 30 лет возникший постмарксизм сосредоточился на языке, идентичности, постмодернизме и автономии как новой форме активизма, заменившей политические партии и профсоюзы. В то время как Monthly Review сосредоточился на антиимпериализме, Verso сосредоточился на публикации постмарксистов, которые не рассматривают политическую экономию и империализм. Среди видных теоретиков постмодернизма – Ален Бадью, Шанталь Муффе, Эрнесто Лаклау, Славой Жижек, Этьен Балибар, Феликс Гваттари и Джорджо Агамбен. Джон Холлоуэй (2002), постмарксистский социолог, выступающий против социалистических революций, играет на руку империализму, восхваляя анархические и слабые политические движения Глобального Юга, которые не смогли прийти к власти, как модели для противостояния империализму, включая сапатистов. В противовес дисциплинированным марксистским политическим партиям, поддержке AES и Глобального Юга, с 1980 года по настоящее время на первый план выходит подъем империалистических постмарксистских левых.
Французский философ Ален Бадью является представителем постмарксистской мысли, отдавая предпочтение спорадическим событиям, встречам и бессвязным моментам дизъюнкции как замене организации. Он считает, что политическая партия исчерпала себя, и вместо этого отстаивает антипартийную и антигосударственную перспективу, отдавая предпочтение субъекту как освободительной силе, известной как “политическая организация” (Badiou 2013). По своей сути, отказ от партии и государства – это осуждение AES, позиция, созвучная анархистам и автономным левым. Грубо говоря, антипартийная и антигосударственная интеллектуальная ориентация западных марксистов коренится в буржуазном индивидуализме Первого мира, свободном рынке, сложившемся за 500 лет существования расширяющегося империалистического ядра. Национал-шовинизм является продолжением извлечения материальной выгоды доминирующими империалистическими классами, неоколониального процесса, который сохраняется даже после формальной деколонизации. В совокупности постмарксистские интеллектуалы отказываются от партийно-государственной формы, отвергая опустошение, которое западный империализм причинил Третьему миру, и сверхэксплуатацию, которая привела к расколу между Севером и Югом. Амия Кумар Багчи показывает, что “государственные системы и их функционирование были существенной частью их теоретической работы”. Он придерживается ленинского взгляда на современный империализм: “…как на политическое явление, имеющее глубокие основы в монополистическом капитализме. Средства борьбы с империализмом также должны быть политическими; средства выбираются в зависимости от конкретного историко-национального контекста” (Bagchi 1983, PE-10).
Таким образом, партия и государство были неотъемлемой частью империалистического проекта на протяжении последних 500 лет. Дальнейшие исследования должны изучить политические и материальные силы, движущие интеллектуальными ориентациями, изложенными в этом эссе, включая отказ от ответственности за преступную добычу ресурсов на Глобальном Юге в прошлом и настоящем. Является ли антипартийный/антигосударственный тезис продолжением линии политической и экономической эксплуатации, которая может быть обращена вспять только через политику и национальное государство? Наука должна понять эволюцию AES и марксизма-ленинизма в антикоммунизм новых левых, а теперь и в неолиберальный “марксизм”, инвестированный в необратимость неолиберальной глобализации. Что остается несомненным, так это то, что западные антиимпериалисты должны отвергнуть тенденцию левых рассматривать нерегулярные и непостоянные организации, действующие вне государства, как будущие формы классовой борьбы. Классовая борьба происходит на плантациях, в шахтерских поселках, на заводах и в районах проживания рабочего класса и строится со временем путем диалога, собраний и общинных решений, чтобы влиять на политику и действия государства. Сегодня существует острая потребность в политической и социальной организации. Неолиберальный капитализм продвинул свободные рынки и индивидуальную ответственность в мировом масштабе через распространение частной собственности и через неолиберализм и его многосторонние агентства (МВФ, ВБ и ВТО), требуя отказа от государства для участия в мировом капиталистическом порядке. Антиимпериалистические левые на Глобальном Юге должны восстановить организационную мощь, которая была подавлена с 1960-х годов гегемонистским свободным рынком, опирающимся на насилие и военную силу, во всех сферах жизни. В частности, Глобальному Югу нужны сильные, жизнестойкие, социалистические, антиимпериалистические организации, готовые противостоять господству свободного рынка, проецируемого коллективным Западом. Нкрума считает, что политические движения в малых государствах не будут успешными без создания региональных многополярных блоков, способных бросить вызов гегемонии Запада (1966).
Лосурдо (2024) указывает на постоянный парадокс в мышлении западных марксистов. Хотя они могут поддерживать социалистические движения, они вместе с империалистами выступают против социализма, когда он формируется и обретает политическую власть. В реальном мире антиимпериализм не имеет никакого значения в отсутствие подлинных контргегемонистских сил, способных бросить вызов доминирующей структуре власти. Западные марксисты попали в ловушку утопического мира, где идея социализма превосходит реальность социализма, в которой история продолжается с противоречиями и недостатками. Таким образом, у западных марксистов нет реального пути к социализму, определяемому как государственный контроль над экономикой в интересах рабочих и крестьян. Нам не нужно выдумывать социализм; он существует в различных формах и сталкивается с неизменными проблемами. К сожалению, западные марксисты, догматики, анархисты и утописты представляют собой главное противоречие.
Иммануэль Несс – профессор политологии в Бруклинском колледже Городского университета Нью-Йорка и приглашенный профессор социологии в Университете Йоханнесбурга. Среди его последних публикаций – “Миграция как экономический империализм” (2023). В настоящее время он пишет книгу об уникальной эффективности и силе китайского рабочего движения.
Achcar, G. 2013. The People Want: A Radical Exploration of the Arab Uprising. Berkeley: University of California Press.
Achcar, G. 2023. The New Cold War: The United States, Russia, and China from Kosovo to Ukraine. Chicago: Haymarket Books.
Amin, S. 1976. Unequal Development: An Essay on the Social Formations of Peripheral Capitalism. New York: Monthly Review Press.
Badiou, A. 2013. Being and Event. Translated by Oliver Feltham. London: Bloomsbury Academic Publishing.
Bagchi, A. K. 1983. “Towards a Correct Reading of Lenin’s Theory of Imperialism.” Economic and Political Weekly 18 (31): PE2–PE12.
Baran, P. A., and P. M. Sweezy. 1966. Monopoly Capital: An Essay on the American Social Order. New York: Monthly Review Press.
Bond, P., and A. Garcia. 2015. BRICS: An Anticapitalist Critique. London: Pluto.
Broder, D. 2017. “Eastern Light on Western Marxism.” New Left Review, no. 107: 131–146. https://newleftreview.org/issues/ii107/articles/david-broder-eastern-light-on-western-marxism.
Chossudovsky, M. 2003. The Globalization of Poverty and the New World Order. 2nd ed. Montreal: Global Research.
Clelland, D. A. 2012. “Surplus Drain and Dark Value in the Modern World-System.” In Routledge Handbook of World Systems Analysis, edited by S. Babones and C. Chase-Dunn, 197–205. London: Routledge.
Cope, Z., and I. Ness, eds. 2022. The Oxford Handbook of Economic Imperialism. New York: Oxford University Press.
Dicken, P. 2015. Global Shift: Mapping the Changing Contours of the World Economy. 7th ed. New York: Guilford Press.
Emmanuel, A. 1972. Unequal Exchange: A Study of the Imperialism of Trade. New York: Monthly Review Press.
Engels, F. 1907. Socialism: Utopian and Scientific. Chicago, IL: Charles H. Kerr and Company.
Engels, F. (1887) 2010. Condition of the Working Class in England: Preface to the American Edition. www.marxists.org/archive/marx/works/download/pdf/condition-working-class-england.pdf.
Fanon, F. (1961) 2021. The Wretched of the Earth. New York: Grove Press.
Foster, J. B., and R. McChesney. 2017. “The Global Reserve Army of Labor and the New Imperialism.” In Class: The Anthology, edited by S. Aronowitz and M. J. Roberts. https://doi.org/10.1002/9781119395485.ch32.
Gorz, A. 1982. Farewell to the Working Class: An Essay on Post-Industrial Socialism. Translated by Michael Sonenscher. London: Pluto.
Gupta, P. S. 1975. Imperialism and the British Labour Movement, 1914–1964. London: Macmillan.
Hardt, M., and A. Negri. 2000. Empire. Cambridge, MA: Harvard University Press.
Harsch, E. 2013. “The Legacies of Thomas Sankara: A Revolutionary Experience in Retrospect.” Review of African Political Economy 401 (37): 358–374.
Harvey, D. 2007. A Brief History of Neoliberalism. New York: Oxford University Press.
Hegel, G. W. F. 1991. Hegel’s Elements of the Philosophy of Right. Edited by A. Wood. Translated by H. B. Nisbet. Cambridge: Cambridge University Press.
Hensman, R. 2018. Indefensible: Democracy, Counterrevolution, and the Rhetoric of Anti-imperialism. Chicago: Haymarket Books.
Hobsbawm, E. 1970. “Lenin and the Aristocracy of Labor.” Monthly Review 21 (11): 47–57.
Holloway, J. 2002. Change the World without Taking Power: The Meaning of Revolution Today. London: Pluto.
Jameson, F. 1996. “Actually Existing Marxism.” In Marxism beyond Marxism, edited by S. Makdisi, C. Casarino, and R. Karl, 14–55. New York: Routledge.
King, S. 2021. Imperialism and the Development Myth: How Rich Countries Dominate in the Twenty-First Century. Manchester: Manchester University Press.
Lauesen, T. 2020. The Principal Contradiction. Translated by G. Kuhn. Montreal: Kersplebedeb.
Lenin, V. I. (1917) 1948. Imperialism: The Highest Stage of Capitalism. London: Lawrence and Wishart Publishers.
Lenin, V. I. 1916. “Imperialism and the Split in Socialism.” https://www.marxists.org/archive/lenin/works/1916/oct/x01.htm.
Lenin, V. I. (1904) 2021. One Step Forward, Two Steps Back: The Crisis in Our Party. www.marxists.org/ebooks/lenin/lenin_one_step_forward.pdf.
Lenin, V. I. 1907. “The International Socialist Congress in Stuttgart (Proletary).” www.marxists.org/archive/lenin/works/1907/oct/20.htm.
Losurdo, D. 2008. Stalin: Storia e Critica di una Leggenda Nea [Stalin: History and Critique of a Black Legend]. Rome: Carocci.
Losurdo, D. 2024. Western Marxism: How It was Born, How It Died, How It Can Be Reborn. Edited by Gabriel Rockhill. New York: Monthly Review Press.
Lukács, G. (1923) 1971. History and Class Consciousness: Studies in Marxist Dialectics. Cambridge, MA: MIT Press.
Lukács, G. 2000. A Defence of History and Class Consciousness: Tailism and the Dialectic. London: Verso.
Magdoff, H. 1969. The Age of Imperialism: The Economics of US Foreign Policy. New York: Monthly Review Press.
Mao, Z. 1937. “On Contradiction.” https://www.marxists.org/reference/archive/mao/selected-works/volume-1/mswv1_17.htm.
Marini, R. M. 2022. Dialectics of Dependency. Translated and edited by A. Latimer and J. Osorio. New York: Monthly Review Press.
Marx, K. 1867. Capital, vol. 1. Translated by S. Moore and E. Aveling. London: Swan Sonnenschein, Lowrey, and Co.
Merleau-Ponty, M. 1973. Adventures of the Dialectic. Translated by J. Bien. Evanston, IL: Northwestern University Press.
Milanović, B. 2018. Global Inequality: A New Approach for the Age of Globalization. Cambridge, MA: Harvard University Press.
Ministry of Foreign Affairs of the People’s Republic of China. 2014. “The Asian-African Conference.” www.fmprc.gov.cn/eng/ziliao_665539/3602_665543/3604_665547/200011/t20001117_697895.html.
Moody, K. 2017. On New Terrain: How Capital Is Reshaping the Battleground of Class War. Chicago: Haymarket Books.
Murrey, A., ed. 2018. A Certain Amount of Madness: The Life, Politics and Legacies of Thomas Sankara. London: Pluto Press.
Ness, I. 2021. Organizing Insurgency: Workers’ Movements in the Global South. London: Pluto.
Nkrumah, K. 1963. Africa Must Unite. London: Heinemann.
Nkrumah, K. 1966. Neo-colonialism: The Last Stage of Imperialism. New York: International Publishers.
Norton, B. 2019. “Elite UK Military Unit Secretly Trained by Leftist Regime-Change Advocate Gilbert Achcar and Other Academics.” The Grayzone, October 3, 2019. https://thegrayzone.com/2019/10/03/leftist-regime-change-activist-gilbert-achcar-academics-train-uk-military/.
Panitch, L., and S. Gindin. 2013. The Making of Global Capitalism: The Political Economy of Global Empire. London/New York: Verso.
Patnaik, P. 1990. “Whatever Happened to Imperialism?” Monthly Review 42 (6): 1–4.
Patnaik, P. 2001. Whatever Happened to Imperialism and Other Essays. New Delhi: Tulika.
Patnaik, U., and P. Patnaik. 2016. A Theory of Imperialism. New York: Columbia University Press.
Patnaik, U., and P. Patnaik. 2021. Capitalism and Imperialism: Theory, History, and the Present. New York: Monthly Review Press.
Patnaik, U., and S. Moyo. 2011. The Agrarian Question in the Neoliberal Era: Primitive Accumulation and the Peasantry. Dar es Salaam: Pambazuka Press. https://kalamkopi.wordpress.com/wp-content/uploads/2017/04/utsa-patnaik-the-agrarian-question-in-the-neoliberal-era.pdf.
Peterson, B. J. 2021. Thomas Sankara: A Revolutionary in Cold War Africa. Bloomington, IA: Indiana University Press.
Prashad, V. 2007. The Darker Nations: A People’s History of the Third World. New York: The New Press.
Prashad, V. 2019. Red Star over the Third World. London: Pluto Press.
Pröbsting, M. 2022. “Russian Imperialism and Its Monopolies.” New Politics 18 (4): 143.
Robinson, W. I. 2014. Global Capitalism and the Crisis of Humanity. New York: Cambridge University Press.
Robinson, W. I. 2022. “Nicaragua: Daniel Ortega and the Ghost of Louis Bonaparte International Viewpoint.” https://internationalviewpoint.org/spip.php?article7908.
Rodney, W. (1972) 1981. How Europe Underdeveloped Africa. Washington, DC: Howard University Press.
Rodney, W. 2022. Decolonial Marxism. London: Verso.
Saunders, F. S. 2000. Who Paid the Piper? The CIA and the Cultural Cold War. London: Granta Books.
Slobodan, Q. 2018. Globalists: The End of Empire and the Birth of Neoliberalism. Cambridge: Harvard University Press.
Smith, J. 2016. Imperialism in the Twenty-First Century: Globalization, Super-Exploitation, and Capitalism’s Final Crisis. New York: Monthly Review Press.
Stavrianos, L. S. 1981. Global Rift: The Third World Comes of Age. New York: William Morrow.
Suwandi, I. 2019. Value Chains: The New Economic Imperialism. New York: Monthly Review Press.
Temin, D. M. 2023. “Development in Decolonization: Walter Rodney, Third World Developmentalism, and ‘Decolonizing Political Theory.’” American Political Science Review 117 (1): 235–248.
Wallerstein, I. 1979. The Capitalist World-Economy. Cambridge: Cambridge University Press.
Warren, B. 1980. Imperialism: Pioneer of Capitalism. London: NLR-Verso Editions.
Williams, R. 1980. “Beyond Actually Existing Socialism.” New Left Review, no. 120: 3–19.
Wood, E. M. 2005. Empire of Capital. London: Verso.
- Два года спустя, придерживаясь основополагающих концепций реификации и классового сознания, Лукач в своей неопубликованной монографии “Защита истории и классового сознания” (A Defence of History and Class Consciousness: Tailism and the Dialectic (2020), сохраняет значимую концепцию овеществления и сознания пролетариата, отвергает философский ревизионизм и выдвигает на первый план социальное бытие, определяющее классовое сознание и классовую борьбу, а не индивидуальную субъективность, движущую бытием. Более того, в предисловии к изданию ИКС 1967 года Лукач лаконично утверждает, что его взгляды были оформлены “через очки с оттенком Зиммеля и Макса Вебера” (1971, ix)].
В Бандунгской конференции, проходившей в Бандунге, Индонезия, с 18 по 24 апреля, помимо пяти вышеупомянутых стран, приняли участие 29 стран Азии и Африки, а именно: Афганистан, Камбоджа, Египет, Эфиопия, Золотой Берег (ныне Гана), Иран, Ирак, Япония, Иордания, Лаос, Ливан, Либерия, Ливия, Непал, Филиппины, Китай, Саудовская Аравия, Судан, Сирия, Таиланд, Турция, Вьетнамская Демократическая Республика, Южный Вьетнам (воссоединенный как Социалистическая Республика Вьетнам в 1976 году) и Йемен. См. Министерство иностранных дел Китайской Народной Республики (2014).
Устав Организации Объединенных Наций. https://treaties.un.org/doc/Publication/CTC/uncharter.pdf.